Ретроспектируя детство. Шоб не снилось.
Помимо ногоотрезательной сортировки на железке, учсостав школы запугивал пионеров коллектором Грачёвки. «Пропадают дети», «упадёшь не выберешься» вслух не произносилось, но околицами иносказаний нас таки подводили к этой правде жизни. Это вам не Волги с номерами «ССД», это был рилтреш. После читки на линейке, никто не прикалывался, не похороны Брежнева.
Видеомагнитофонов не было, «It» уоллес-кинга ещё не ступорил, ничто не перебивало цветовых сетов подсознательных картин последних мгновений жизни в зарослях Грачёвского парка. Лично мне рисовались беззвучно подбегающие хуеплёты, полусогнутые, на склизких лыбах и понятных намерениях. Ад. Адище. Спасибо, что не кадры из «Всадника без головы», я п нарушился.
На днях, в парах затяжного алкотрипа, распалась соседка. Аннигилировалась. Расплылась. Диссапирд. Вышла со сберовской картой наперевес и уже не вошла. На третьи сутки условных поисков, я одел шерифский магендавид, расширил радиус обрывка яндекскарты и ободрился попаданием в его круг Грачёвки, было где погонять на веле. Бохсвидетель — я наглухо забыл о коллекторе, Кинг знал что писать в книжках, Уоллес не упустил этот момент в кинчике.
Шумящая фекальная дыра бетонного кольца, кстати вровень с землёй, нарисовалась из кустов уже под конец, когда оставалось обшарить заросший периметр. И тут я увидел их. Двое спали в мусоре под картонками, а над ними светился неон «иди-ка сюда, деточка, мы тебе ничего не сделаем». Сочетание с отсутствием какой-либо крышки у дыры, доставило пущенужново и я заржал. Синеву сдуло, а я уже потом, выезжая из парка мимо того-самого-столика, вспомнил о его славе, как о параллельной причине не пускать деточек в эту часть зелени. Хаты в терц-деберц, тут просаживались задолго до появления в словарях «риэлторства». Да я вообще как-то не помню, чтобы люди в СССР скучали.
Зрите и хуейте с нами.
—
соседка в поряде, нашлась на сатурналию, допивает в спокойствии.